ОТЗЫВ О КОМПАНИИ: НАМИ-Т

Отрицательные стороны работы отсутвуют
Сегодня предлагаю ознакомиться с произведением Михаила Зощенко «Не надо иметь родственников»:
«Два дня Тимофей Васильевич разыскивал своего племянника, Серегу
Власова. А на третий день, перед самым отъездом, нашел. В трамвае встретил.
Сел Тимофей Васильевич в трамвай, вынул гривенник, хотел подать
кондуктору, только глядит — что такое? Личность кондуктора будто очень
знакомая. Посмотрел Тимофей Васильевич — да! Так и есть — Сергей Власов
собственной персоной в трамвайных кондукторах.
— Ну! — закричал Тимофей Васильевич. — Серега! Ты ли это, друг ситный?
Кондуктор сконфузился, поправил, без всякой видимой нужды, катушки с
билетиками и сказал:
— Сейчас, дядя… билеты додам только.
— Ладно! Можно, — радостно сказал дядя. — Я обожду.
Тимофей Васильевич засмеялся и стал объяснять пассажирам:
— Это он мне родной родственник, Серега Власов. Брата Петра сын… Я
его семь лет не видел… сукинова сына…
Тимофей Васильевич с радостью посмотрел на племянника и закричал ому:
— А я тебя, Серега, друг ситный, два дня ищу. По городу роюсь. А ты вон
где! Кондуктором. А я и по адресу ходил. На Разночинную улицу. Нету,
отвечают. Мол, выбыл с адреса. Куда, отвечаю, выбыл, ответьте, говорю, мне.
Я его родной родственник. Не знаем, говорят… А ты вон где — кондуктором,
что ли?
— Кондуктором, — тихо ответил племянник.
Пассажиры стали с любопытством рассматривать родственника. Дядя
счастливо смеялся и с любовью смотрел на племянника, а племянник явно
конфузился и, чувствуя себя при исполнении служебных обязанностей, не знал,
что ему говорить и как вести себя с дядей.
— Так, — снова сказал дядя, — кондуктором, значит. На трамвайной линии?
— Кондуктором…
— Скажи какой случай! А я, Серега, друг ситный, сел в трамвай, гляжу —
что такое? Обличность будто у кондуктора чересчур знакомая. А это ты. Ах,
твою семь-восемь!.. Ну, я же рад… Ну, я же доволен…
Кондуктор потоптался на месте и вдруг сказал:
— Платить, дядя, нужно. Билет взять… Далеко ли вам?
Дядя счастливо засмеялся и хлопнул по кондукторской сумке.
— Заплатил бы! Ей-богу! Сядь я на другой номер или, может быть, вагон
пропусти — и баста — заплатил бы. Плакали бы мои денежки. Ах, твою
семь-восемь!.. А я еду, Серега, друг ситный, до вокзалу.
— Две станции, — уныло сказал кондуктор, глядя в сторону.
— Нет, ты это что? — удивился Тимофей Васильевич. — Ты это чего, ты
правду?
— Платить, дядя, надо, — тихо сказал кондуктор. — Две станции… Потому
как нельзя дарма, без билетов, ехать…
Тимофей Васильевич обиженно сжал губы и сурово посмотрел на племянника.
— Ты это что же — с родного дядю? Дядю грабишь?
Кондуктор тоскливо посмотрел в окно.
— Мародерствуешь, — сердито сказал дядя. — Я тебя, сукинова сына, семь
лет не видел, а ты чего это? Деньги требоваешь за проезд. С родного дядю? Ты
не махай на меня руками. Хотя ты мне и родной родственник, но я твоих рук не
испужался. Не махай, не делай ветру перед пассажирами.
Тимофей Васильевич повертел гривенник в руке и сунул его в карман.
— Что же это, братцы, такое? — обратился Тимофеи Васильевич к публике.
— С родного дядю требует. Две, говорит, станции… А?
— Платить надо, — чуть не плача сказал племянник. — Вы, товарищ дядя,
не сердитесь. Потому как не мой здесь трамвай. А государственный трамвай.
Народный.
— Народный, — сказал дядя, — меня это не касается. Мог бы ты, сукин
сын, родного дядю уважить. Мол, спрячьте, дядя, ваш трудовой гривенник.
Езжайте на здоровье. И не развалится от того трамвай. Я в поезде давеча
ехал… Не родной кондуктор, а и тот говорит: пожалуйста, говорит, Тимофей
Васильевич, что за счеты… Так садитесь… И довез… не родной… Только
земляк знакомый. А ты это что — родного дядю… Не будет тебе денег.
Кондуктор вытер лоб рукавом и вдруг позвонил.
— Сойдите, товарищ дядя, — официально сказал племянник.
Видя, что дело принимает серьезный оборот, Тимофей Васильевич всплеснул
руками, снова вынул гривенник, потом опять спрятал.
— Нет, — сказал, — не могу! Не могу тебе, сопляку, заплатить. Лучше
пущай сойду.
Тимофей Васильевич торжественно и возмущенно встал и направился к
выходу. Потом обернулся.
— Дядю… родного дядю гонишь, — с яростью сказал Тимофей Васильевич. —
Да я тебя, сопляка… Я тебя, сукинова сына… Я тебя расстрелять за это
могу. У меня много концов…
Тимофей Васильевич уничтожающе посмотрел на племянника и сошел с
трамвая.»